Тезис о рекордных урожаях пшеницы весьма субъективен. Урожайность пшеницы в России в 2–3 раза ниже, чем в Германии, например. Но главное, наши успехи в этой области – это все же заслуги прошлых лет.
По всем полевым культурам, на которые сделали ставку глобальные игроки: высокомаржинальные кукуруза, соя, рапс, картофель, свекла, у России системное и растущее отставание. Пшеница пока была в стороне от этой гонки. Как верно заметил председатель Союза экспортеров зерна Эдуард Зернин, наше лидерство по экспорту пшеницы – результат не столько наших успехов, сколько ухода с рынка сильных игроков (типа США), которые переключились на другие культуры.
Сейчас начинается большая игра по селекции пшеницы, в которую включаются мировые гранды. Syngenta рапортует об успехах гибридизации и обещает вывести привлекательные продукты на рынок в течение 3–5 лет. Аргентина допустила первый ГМО-сорт пшеницы. Конкуренция обостряется. А нашим основным сортам уже в среднем по 10–15 лет.
Российская селекция остро нуждается в прорыве. ФНТП развития сельского хозяйства, громко запущенная в 2017 году, до сих пор буксует. Инвесторы, несмотря на обещанную господдержку, в отрасль идут очень робко. Поддержка российским селекционерам в виде трансфера технологий от компании Bayer, с большим трудом полученная ФАС, была фактически обнулена функционерами российской агронауки, которые, видимо, испугались, что на фоне неэффективности ФНТП и других больших трат на сельхознауку успех проекта техтрансфера станет неприятным раздражителем.
Госинститутам, как говорят, просто запретили получать бесплатную гермоплазму и молекулярные маркеры от Bayer. Выход доклада «Селекция 2.0» – это хороший повод отделить зерна от плевел и, наконец, разумно и без политизации вопроса посмотреть на проблемы российской селекции в контексте именно глобальной конкурентоспособности нашего АПК.
