Бельдия Глеб, главный специалист Управления отраслевого развития ФГБУ «Агроэкспорт»
В России ввели квоту на экспорт зерновых за пределы ЕАЭС на уровне 7 млн тонн во 2 квартале 2020 г. Несет ли это угрозу для экспортёров зерна с экономической точки зрения и в целом вредит ли отрасли? Попробуем разобраться.
На первый взгляд любые ограничения экспорта в Российской Федерации можно поставить под вопрос, ведь перед отраслью стоит задача в рамках Федерального проекта «Экспорт продукции АПК» – обеспечить в 2020 г. экспорт на сумму 25 млрд долларов США. Как можно в таком случае ограничивать экспорт в ключевой подотрасли? Однако, если взглянуть на цифры, ограничение отнюдь не выглядит катастрофой для экспортёров по целому ряду причин, а если принимать во внимание положение на внутреннем рынке, даже необходимо.
Во-первых, если сравнивать с аналогичным периодом предыдущего года, то вышеуказанная квота превышает объём экспорта в апреле-июне 2019 г. на 20% или на 1,5 млн тонн (было экспортировано 5,6 млн тонн зерновых, из которых 0,27 млн тонн было экспортировано в страны ЕАЭС). Соответственно, государство обеспечило необходимый «запас прочности» для развития экспорта.
Вместе с тем для экспортёра важны не тонны, а доллары, которые он может выручить за счёт продажи товара за рубеж, и тут государство могут упрекнуть в том, что из-за введения ограничений бизнес может столкнуться с ситуацией недополученной выгоды. Однако, здесь необходимо обратить внимание на текущую стоимость доллара, которая создаёт крайне выгодные условия для экспортёров, так что о каких-то гипотетических финансовых потерях говорить не приходится. О ритическом снижении рентабельности не встаёт вопрос даже для производителей из сибирских регионов, для которых Минсельхоз отменил субсидирование транспортных расходов на перевозку зерна, идущего на экспорт.
Более того, цены на российскую пшеницу на данный момент находятся на уровне 225 долларов за метрическую тонну, что является максимумом за последние два месяца, и ожидается, что рост цен продолжится на фоне эпидемии коронавируса и стремления ряда стран пополнить запасы зерна. Это уже делает Алжир, ожидаются масштабные закупки со стороны Саудовской Аравии и Египта, и эти страны – не единственные. Таким образом, все разговоры о больших потерях для бизнеса, на мой взгляд, не имеют под собой серьезных оснований.
Во-вторых, необходимо оценить влияние развития экспорта зерновых, среди которых пшеница является основным продуктом, на ситуацию, складывающуюся на внутреннем рынке, так как ограничительные меры направлены прежде всего на поддержание стабильности внутри страны и недопущение ухудшения ситуации для российских потребителей, к которым мы все с вами так или иначе относимся. Причём, если снова сравнивать 2020 и 2019 гг., то на данный момент увеличение экспорта в апреле прогнозируется более чем на 50% год к году (ок. 3 млн тонн в 2020 г. против 2 млн тонн в 2019 г.).
Неконтролируемый рост экспорта способствовал бы росту инфляции в зерновом секторе. Уже сейчас курс доллара, экспортные цены и общая экономическая неопределенность как в российской экономике, так и в мире в целом толкают цены на продовольственное зерно вверх. За март рост цен составил более 1000 рублей за тонну (с 12075 руб. за тонну до 13275 руб. за тонну), то есть за месяц рост составил почти 10%, тогда как годовая инфляция на конец марта составила по оценкам ЦБ ок. 2,8%. Союз мукомолов России уже заявил о невозможности предприятий закупать пшеницу по столь высокой цене. В связи с ростом цен государство уже пошло на зерновые интервенции (планируется реализовать на внутреннем рынке 1 млн тонн зерна из интервенционного фонда).
Несомненно, тенденция на бесконтрольное увеличение экспорта в контексте вышеуказанных условий могла оказывать негативное давление на внутренний рынок, что в итоге сказалось бы непосредственно на потребителях, в связи с чем Правительство и пошло на введение квоты.
